Коммерческий просчет Серебренникова

Вероятно, прежде чем писать про новую работу Кирилла Серебренникова, следует упомянуть пару пикантных моментов. Например, то обстоятельство, что первый спектакль только что созданной Театральной компании Евгения Миронова появился в обстановке нервозной, а то и скандальной. Исполнитель главной роли, то есть сам Миронов, помимо того, что является генеральным директором своей же компании, возложил на себя с недавнего времени обязанности художественного руководителя Театра наций. Точнее сказать, был назначен. И, оказавшись на новой должности, сразу же ушел в отпуск – репетировать спектакль, можно сказать, на стороне.

Кроме того, постановка "Женитьбы Фигаро" по своему происхождению (а в ней собраны вчерашние, сегодняшние и завтрашние звезды из разных театров) и функциям (билет на нее стоит не три копейки) является антрепризной. А значит, заведомо и почти законно дает критикам и продвинутым зрителям повод для брюзжания, обвинений в пошлости и потакании вкусам непродвинутых зрителей. К слову сказать, моя умудренная жизненными годами соседка вздыхала весь спектакль. А в антракте действительно жаловалась на неимоверную пошлость (со сцены звучат слова "fuck you", "сука" и "климакс"), предел которой она отважилась выяснить, самоотверженно досидев до конца.

Надо добавить, что в фойе расставлены рекламные щиты в человеческий рост, в том числе и с рекламой салона свадебных платьев. Да и в брошюре, изданной к спектаклю, при всей занимательности стилизованных под документальность фотографий актеров в свадебных нарядах в стенах советского загса с обшарпанным паркетом и безвкусным фикусом, можно углядеть рекламную фотосессию. Все это, конечно, отдает некоторой (правда, не очень понятно, какой именно) спекуляцией на невинной, свободной от корысти литературной классике, в которой тема свадьбы раскрывается полностью.

Вдобавок ко всему, в программке отдельным пунктом указана должность по работе со спонсорами, что также не прибавляет мероприятию чистоты помыслов и ценностей истинного искусства. Одним словом, весь социально-культурный контекст, в котором существует спектакль, отсылает к материям, не сказать, чтобы высоко-духовным или, на худой конец, интеллигентским.

Теперь все вышесказанное можно спокойно забыть, поскольку к собственно театральному событию оно не имеет ровно никакого отношения. Спектакль Серебренникова "Figaro. События одного дня" по известной пьесе Бомарше, с совершенно напрасной осторожностью названный сценической версией, – событие вовсе не экономического, а именно театрального порядка. И как таковое почти неожиданно являет знак качества как концепции, так и реализации спектакля.

Ассоциация со знаком качества, сгустком советской ностальгии, возникает неслучайно. Советское, как дикая смесь показухи и добропорядочности, обшарпанности и безвкусной роскоши стало, похоже, частью режиссерской стилистики Серебренникова, ее фирменным знаком. Символы советской обыденности, торшер, пианино и полукруглое кресло 1970-х, появившись впервые в серебренниковском "Лесе", снова оказываются на сцене (художник Николай Симонов). Правда, теперь точно назвать время действия довольно затруднительно. Серебренников выступает не мастером советской реконструкции, а мастером советского гламура, взывающим из небытия образы пионеров, люксовых официанток и выросших из своей формы школьниц с голыми коленками.

Свадьба некоего Фигаро (Евгений Миронов), живущего в доме большого начальника, переносится в неопределенное недавнее прошлое. Вся роскошь дома и жизни Графа (тяжеловесный и удивительно пластичный Виталий Хаев) и Графини (не поэтичная, а, скорее, экзальтированная Елена Морозова) материализуется в освещении (художник по свету Андрей Романов): оно сочится из щелей, вспыхивает в торшере, льется вниз из-под больших черных абажуров, разрезает комнату по периметру, искрится из праздничной гирлянды. В этой атмосфере довольства и лучистого изобилия и разворачивается один день из жизни изобретательного и ловкого служащего Фигаро, его не слишком далекой, но милой и чудаковатой вновь найденной матери (Лия Ахеджакова) и ворчливого, но доброго вновь обретенного отца (Авангард Леонтьев). Сюзанна - ее играет выпускница ГИТИСа 2006 г. Юлия Пересильд - иногда чуть грубовато и резко, но все же очень удачно перевоплощается в "Фигаро в юбке" (именно так когда-то Станиславский советовал играть Сюзанну). Эта простая, необразованная, но по-житейски умная девушка так и не разменивает честь на деньги, а любовь на карьеру.

Собственно, спектакль Серебренникова, если все же искать главную идею, и есть о таком житейском, обыденном стоицизме, о нескольких неразменных монетах с чуть пафосными подписями "верность", "любовь", "сострадание", которые греют карман и начальнику и подчиненному, и мужчине и женщине, и ребенку и старику. Впрочем, эта сентиментальная нота упрятана довольно глубоко, и, чтобы она зазвучала, приходится сильно напрягать слух.

Слух приходится напрягать еще и потому, что в спектакле на разных планах происходит несколько языковых событий. Что касается самого языка пьесы, заново переведенной Марией Зониной, то он нарочито груб. С афористичностью Бомарше приходится распрощаться. Зато персонажи разговаривают на языке сегодняшней улицы. И "fuck you", на котором, по мнению Фигаро, основан современный английский (в оригинале пьесы "god-dam"), звучит как нельзя более уместно. Текст подвергся и смысловому осовремениванию. Пажа Графа Керубино (Александр Новин), например, не производят в офицеры, а отправляют в армию: ему устраивают проводы, бреют машинкой и трясут перед глазами повесткой. Также классический текст, слегка переписанный, становится платформой для высказываний режиссера по многим актуальным темам: феминистским проблемам, политике, гомосексуальности модельеров. Серебренников исхитрился даже объяснить главную мысль своего недавнего спектакля о взаимодействии Востока и Запада, в штыки принятого критикой (самое интересное, что перечитываешь Бомарше и понимаешь, что дописано совсем немного, все уже и так там было).

Будет ли спектакль успешным коммерчески, судить не возьмусь. Слишком мало в нем, на мой вкус, пошлости, не хватает бенефисных выходов и нет явных шуток из "Аншлага". Все это, конечно же, экономические просчеты. Будь я бухгалтером, я бы определенно закрыла на это глаза, потому что в театральном смысле все эти просчеты оборачиваются достоинствами.