Совсем простая история

Натюрморт (Sanxia haoren)
Китай–Гонконг, 2006
Режиссер: Цзя Чжан Ке
В ролях: Хан Саньмин, Ван Хон Вэй, Чжао Тао

"Хочется снимать простые истории. Про Васю, про Петю...", - сказал как-то режиссер Борис Хлебников. В отличие от передового отряда наших киношников, китаец Чжан Ке понимает, что значит такая "простота", выдержанная в традициях мирового кино, но с сугубо национальным замесом. При том, что само событие, лежащее в основе фильма "Натюрморт", рядовым не назовешь. Это реальная стройка века, очередное чудо света.

Воспаленный мозг всех коммунистов мира болен гигантоманией. Мы чуть было не забабахали на месте храма Дворец советов с Ильичом - война помешала. А вот потомки Мао подошли к увековечиванию с практической точки зрения и задумали возвести самую большую в мире дамбу "Три ущелья". Высотой под двести метров, длинной - два с половиной километра. Проектная мощность - 18200 мегаватт, что бы это ни значило. Строительство дамбы идет уже лет 15, и конца и края не видно. Прибрежные территории очищают от городов и людей. Переселить планируется около двух миллионов. Под горячую производственную руку попал и древний Фэнцзе - город поэтов и вообще благословенное местечко.

Самый настоящий шахтер Хан, родственник Чжан Ке, в растянутой белой майке приезжает в Фэнцзе, когда город уже наполовину затопили. Под водой оказалась и улица, где, по идее, обитает его жена. Шестнадцать лет назад чертовка собрала вещи и, прихватив новорожденную дочь, уехала. Не очень понятно, чего все эти годы ждал Хан и почему именно сейчас решил супругу вернуть, но вот приплыл из далекой провинции. А жены и след простыл. В бюро по переселению сломался компьютер, а шурин - какой ни есть, а все ж родня - новый адрес даже за две бутылки водки не выдает. Хан тем не менее остается в умирающем городе, примыкает к бригаде по сносу и вяло продолжает поиски. Параллельно молоденькая девушка, медсестра Шеен, ищет на руинах мужа, который два года не появлялся дома.

Все друг друга ищут, едят рисовую лапшу, курят и звонят по мобильному телефону. Никакого, извините, экшна. Никаких хитросплетений и deus ex machina. В одном лишь эпизоде в буквальном смысле взлетит на воздух высотка - ну да черт с ней. Европейское название фильма "Все еще жизнь" оправдывает это желтое безмолвие. Заголовок "Натюрморт", напротив, рождает нездоровые аллюзии с грунтовыми овощами, которые катаются без дела по экрану. Сперва хочется по-чеховски воскликнуть: что вы все чай пьете, жизнь-то проходит! Затем понимаешь: никакой другой жизни, кроме "здесь и сейчас", нет и не будет. Глупо верить рекламе рая. "Я вошел в этот обреченный город со своей камерой и стал свидетелем разрушений и взрывов. В шуме и пыли я постепенно осознал, что жизнь может расцвести яркими красками даже в месте, объятом отчаянием", - вспоминает Чжан Ке.

Сто четыре минуты "Натюрморта" даются зрителю затем, чтобы глаза привыкли видеть ту самую простую жизнь - местами скучную, с вечными повторами, бессмыслицей и неразберихой. Наскоро выучиться подмечать черты - детали - нюансы, вроде леденцов "Белый кролик", эмалированной кружки, забытой марки сигарет, фокусов с юанями и хитов гонконгской эстрады. Всплакнуть над ностальгией без языковых барьеров и государственных границ. Или пуститься в медитацию, пока кораблик-хибара плывет в тоске необъяснимой по Янцзы. Лишенный явного политического подтекста, моральных императивов, социальной проблематики и всякого актерства, "Натюрморт" тем и хорош, что ничего не требует.

Кому-то он обязательно покажется сельским нытьем: в сравнении с "Натюрмортом" другой призер Венеции, наше "Возвращение" - крутой боевик, а не притча. Но настоящая жизнь, она только в симулякрах банды Бондарчука - бесконечная радость, карнавал эмоций и феерия поз. По ту сторону белой простыни некрасивые, небогатые, невыдающиеся люди шляются по городу-мертвецу, глотают асбестовую пыль и оплакивают едва знакомых гангстеров.