Натужный итальянский Гоголь

ФОТО: nastrastnom.ru

События, проходящие в Театральном центре "На Страстном" на фестивале студенческих и постдипломных спектаклей "Твой шанс", конечно, никакой классификации не поддаются - их слишком много. К тому же не стоит сбрасывать со счетов, что студенческий спектакль - это, прежде всего, внутренняя, учебная история, не всегда готовая, понятная и художественно приемлемая для посторонних глаз. Зритель, как правило, не участник и не педагог, а посторонний, пришедший пока еще (до официального вручения студентам дипломов) в чужой монастырь со своим уставом. В случае с иностранными спектаклями это замечание еще более заостряется: другая страна, другой театр, другая программа обучения, кто их знает, что они имели в виду своей постановкой.

Вот, например, Национальная академия драматического искусства им. Сильвио Д'Амико из Рима приехала в Тулу со своим самоваром. Правда, не без хитрости: он оказался набит спагетти. Самовар и спагетти не слишком сочетаются? Вероятно. Хотя изначально идея поставить "Ревизор" как комедию дель-арте (режиссер Джованни Скакетти) выглядит вполне себе блестящей. Элементы комедии положений, гротескные типажные персонажи, экспрессионистский ход сюжета - фундамент более чем достаточный. Актеры, чьи лица по правилам игры скрыты за масками, наделяются внутри гоголевской пьесы головокружительной свободой - свободой нелепого и по-настоящему анонимного зла.

Но инфернального зрелища, несмотря на зловещий красный свет, тревожную пустоту черной сцены, разбросанные по залу чистые листы бумаги и шизофренического Бобчинского-Добчинского, которого играл один актер, не получилось. Вместо заявленного одного часа пятидесяти минут спектакль шел два с половиной часа без антракта и выхолостил, кажется, не только естественные человеческие потребности плакать и смеяться, но и вообще саму способность испытывать что-либо.

"Ревизор" - заключительный из трех представленных на фестивале итальянских спектаклей. Кроме него в программу входили "Страхи концлагеря" (эмоциональный, кинематографический и единственный обладающий изломанной линией кардиограммы спектакль) и тоскливо-ровные нескончаемые "Возлюбленные" без музыки и без страсти по одноименной пьесе Гольдони. На встрече со зрителями доцент кафедры актерского мастерства Piccolo teatro di Milano и режиссер "Возлюбленных" упомянул принципиальный для итальянского театра факт: "У нас нет серьезной драматургической традиции. Нет английского XVII века, нет французского XVIII, нет русского XIX и русского же XX. Поэтому обычно у нас ставят либо итальянскую классику, либо играют переведенные пьесы".

Туда-сюда-обратно - безжалостная логика не только лингвистического, но и культурного перевода делает текст (в том числе и текст спектакля) натужным и формальным, словно пропущенным только что через электронный переводчик. Анна Андреевна, наряженная в комбинезон на голое тело, заходится в механической и беспробудной истерике; Хлестаков, весь в черном, с зажатым телом и скрюченными, как при церебральном параличе, пальцами соблазняет ее на сцене в самых лучших, но все же почему-то реалистических традициях; Марья Антоновна скользит между актерами тенью, замирая на минуты (в театре минута всегда идет за час) в полной и необъяснимой неподвижности. По ходу действия встречаются изобретательные эпизоды, включая и сам финал, когда о прибывшем из Петербурга чиновнике сообщает актриса, появившаяся без маски. Но финал многие зрители уже не увидели - не выдержали. Смесь комедии дель-арте, биомеханики Мейерхольда и гоголевского смеха могла бы стать взрывоопасной, а оказалась горьким театральным порошком - не зажмурившись, не выпьешь. Но какое же это удовольствие - сидеть в театре зажмурившись? Так только в студенческой аудитории можно сидеть - на лекции.