Сталин был человеком примитивного ума

"Yтро": Как у вас возник замысел книги "Сталин и писатели", с чего все началось?

Бенедикт Сарнов: Тема "Художник и власть" была для меня главной на протяжении многих лет, начиная с моей книги "Заложник вечности, случай Мандельштама", первый вариант которой я написал почти 40 лет тому назад. Писал, не надеясь, что доживу до времен, когда ее можно будет напечатать на Родине. Однако вот дожил. И даже сравнительно недавно вышли два новых ее издания.

Наибольший интерес для меня представляли уникальные отношения, которые сложились между художником и властью именно в советское время. Уникальность этих отношений определялась неповторимостью созданного Лениным и Сталиным тоталитарного государства. В прежние времена взаимоотношения художника с государством упирались в специально созданный для этой цели госинститут - цензуру. Государство, созданное Лениным и Сталиным (Сталиным в большей мере, чем Лениным) претендовало на власть над душой художника. И много в этом преуспело.

В других своих книгах я рассмотрел еще несколько "случаев" взаимоотношений художника с государством нового типа: "Случай Зощенко", "Случай Эренбурга", "Случай Маяковского".

Книга "Сталин и писатели" продолжает эту линию, но в несколько ином роде. В ней рассматриваются отношения художника с человеком, олицетворяющим это государство нового типа.

"Y": По какому принципу вы отбирали писателей для книги?

Б.С.: Эта тема необъятная, потому как со Сталиным был связан любой писатель, который жил и работал в то время. Я ограничил себя писателями, у которых были прямые контакты со Сталиным: теми, кто к нему обращался, или на чью судьбу он прямо и непосредственно наложил свою печать. (Так было, например, с Андреем Платоновым, на раннем рассказе которого он написал: "Сволочь!", и это клеймо определило всю последующую трагическую судьбу этого большого писателя). В предисловии к первому тому я назвал 20 имен писателей, о контактах которых со Сталиным хотел бы рассказать. Но, когда я заканчивал работу над первым томом, оказалось, что в него вместилось всего лишь шесть фигур. Стало ясно, что не миновать второго и, наверное, даже третьего тома.

"Y": Как обстоят дела с третьим томом? Какие писатели в него войдут?

Б.С.: Я сейчас над ним работаю. Хотел бы третьим томом и закончить. Но теперь уже ясно вижу, что 20 намеченных мною писателей в трехтомнике не уместятся. В третий том, как я предполагаю, войдут четыре - пять фигур. Это Шолохов (главу о нем я уже написал), Пильняк (над этой главой только начал работать). В третий том войдут еще Платонов и Замятин. А о том, что будет дальше, стараюсь не думать. Трудно представить себе книгу "Сталин и писатели" без Фадеева, Кольцова, Сельвинского, Симонова. Но это уже писатели другого ранга. И более советские, совсем уже искренне преданные режиму.

"Y": Когда читаешь книгу, складывается ощущение, что вы беспристрастны к Сталину.

Б.С.: Трудно быть к нему беспристрастным. Сталин – фигура не только зловещая, но и злокачественная. Наша страна до сих пор барахтается в колее, проложенной Сталиным, - не может из нее выкарабкаться. Говорят, что благодаря Сталину мы разгромили гитлеровскую Германию. Но даже это случилось не благодаря Сталину, а несмотря на него. Если бы Сталин не объявил немецких социал-демократов "социал-предателями", в Германии не пришел бы к власти Гитлер, и никакой войны с Германией не было бы. И если бы не кровавый сталинский террор 30-х годов, не страшный урон, какой был нанесен этим террором стране и Красной Армии, весь ход войны (даже если бы она разразилась), был бы совершенно иным. Конечный итог деятельности Сталина ужасен. Он до сих пор по-настоящему еще не осознан нами. Сталин оставил после себя страну с неизлечимо больной, нежизнеспособной экономикой, что, в конечном счете, привело к распаду Советского Союза. Но самое страшное его наследство – это, как говорит Дракон в знаменитой пьесе Е. Шварца – "гнилые души, дырявые души, мертвые души" искалеченных деспотической властью Сталина наших сограждан. Даже тех, кто родился и рос годы спустя после его смерти.

Но при этом я не могу слышать, когда про Ленина и Сталина говорят, что они бандиты, уголовники, жалкие ничтожные люди. Сталин был человеком довольно примитивного ума, прагматиком. Но он не был ничтожеством. Для него литература и искусство было такой же важной частью государственных забот, как и народное хозяйство, международные отношения, дипломатия. Поэтому его взаимоотношения с писателями были совсем непростыми.

Я не скажу, что Сталин проявлял в своих отношениях с писателями какую-то гибкость, но во всяком случае он проявлял здравый смысл, разум. И потом Сталин читал книги. Он предложил дать премию Виктору Некрасову за книгу "В окопах Сталинграда" и Пановой за "Спутники", то есть у него были и какие-то свои литературные вкусы. Хотя, как правило, присуждая премию своего имени тому или иному писателю, он руководствовался не вкусовыми, а политическими соображениями.

"Y": В то время, когда была жесткая цензура, когда оказывалось давление на творческих людей, качество литературных произведений было намного выше, чем сейчас, когда все дозволено. На ваш взгляд, художник должен быть голодным, чтобы творить, или нет?

Б.С.: Художник может быть голодным, может быть сытым. Достоевский всю жизнь работал как литературный каторжник и говорил, что, если бы у него было столько денег, как у Тургенева, он бы писал не хуже. На что Шкловский заметил, что у Достоевского не было столько денег, поэтому он писал лучше. Для писателя его дело должно быть главным делом жизни, он должен быть фанатом, как теперь говорят. И конечно, он должен быть искренним – если он фальшивит, это всегда будет чувствоваться.

В сталинские времена были крупные имена и большие художники, это было связано с несколькими моментами. Режим Сталина держался на двух китах - на энтузиазме и страхе. Когда Сталин говорил от имени революции, многие в это верили, и для них он был символом всего лучшего, что только есть на свете, символом установления на нашей измученной земле справедливого, гуманного строя. Потом энтузиазм иссяк, все больше стал превалировать страх. И тут уже любовь к Сталину была не чем иным, как сублимацией этого тотального страха. Самые крупные художники сталинского времени в конце концов пришли в столкновение с режимом, с властью, и судьба их оказалась трагической: Есенин, Маяковский... Даже Пастернак, который прожил свою жизнь таким везунчиком, таким счастливчиком, тоже в конце концов закончил свою жизнь трагически. Об Ахматовой или о Булгакове и говорить нечего... Даже такой преданный и верный сталинский пес, каким был Демьян Бедный, и тот в конечном счете вошел в конфликт со Сталиным.

"Y": Каким вы видите своего читателя? Это люди старшего поколения, которых каким-то образом затронула сталинская эпоха, или вы ориентируетесь и на молодежь тоже?

Б.С.: Как говорил Мандельштам, я кидаю свою бутылку в океан, не зная и не думая, кому она попадет... Задумываясь об этом, я все время возвращаюсь к роману Оруэлла "1984". В этом тоталитарном государстве, моделью для которого послужило наше, сталинское, было Министерство правды, задача которого состояла в том, чтобы новой ложью заменять прежнюю ложь. Столько слоев напластовалось там лжи, что докопаться до правды уже почти невозможно. Я был бы очень рад, если бы молодым людям попали в руки мои книги и если бы они извлекли из них хоть крупицу правды об эпохе, вокруг которой нагородили и до сих продолжают городить столько лжи.