"Застекольщики" и иные психи

Бен Элтон. "Смерть за стеклом". – Пер. с англ. А.Соколова. – "Иностранка", 2003

Заполучив читателя посредством заявленной в предисловии детективной интриги, Бен Элтон легко вступает на территорию социальной критики и формального эксперимента. К сюжетам реального шоу не раз обращался кинематограф, а литераторы прежде не рисковали. Элтон осваивает правила игры и легко переделывает их под себя. История разворачивается одновременно в нескольких плоскостях, что логично для медийного пространства. С одной стороны, читатель в "реальном" времени день за днем следит за тем, что происходит "за стеклом". С другой – ему наперед обещан труп. Параллельно происходит расследование: полицейские раз за разом прокручивают на видео жизнь участников до момента убийства. Таким образом, наблюдателю доступны сразу три точки зрения: изнутри событий, с обратной стороны стекла и взгляд стороннего наблюдателя, просматривающего документальную запись. На вооружении у читателя – все достижения видеоиндустрии: крупные планы, стоп-кадры, покадровый просмотр и ускоренная перемотка. При этом, следуя законам шоу, автор сохранит имя убитого в тайне ровно до момента происшествия. Схема классического детектива разрушается: ты одновременно знаешь об убийстве, ожидаешь его и постфактум следишь за расследованием. Объединив прошедшее, настоящее и будущее, Элтон добился такого "разогрева" интриги, что первые две трети романа читаются на одном дыхании.

Теперь несколько слов об авторе. Это тот самый Бен Элтон, который написал "Звонок из прошлого", остроумно "наказав" янки за истерию вокруг платья Моники Левински. Роман был весьма изящно выстроен, а ближе к финалу мутировал в настоящую комикс-стори.

"Смерть за стеклом" – ничуть не хуже. Подробно описывается ситуация реального шоу. Десять участников, тридцать камер, сорок микрофонов. Группа подопытных кроликов спаривается и грызется на глазах у всей страны. В результате – два ареста и один труп. Инспектор с манерами Холмса расследует преступление, попутно разражаясь гневными монологами в духе "о времена, о нравы". Перед глазами (в прямом смысле слова) предстают картинки, живописующие нравы современной молодежи. Хиппи, яппи, пролы, нацменьшинства – каждый из участников разыгрывает перед камерой навязанную устроителями шоу роль. То, что называется социальным экспериментом, на деле оказывается очередной фабрикацией.

Окончание романа "Смерть за стеклом" не разочарует. Бен Элтон находит, пожалуй, самый остроумный способ "наезда" на манипулирующую природу современного шоу-бизнеса. Телевидение – монстр. Оно не просто зомбирует, оно реально убивает. Произнося окончательное обвинение, инспектор одновременно разоблачает шоу и становится самым популярным его участником, а в перспективе – жертвой.

Четыре сотни страниц вас пусть не пугают. Главное – не заглядывать в финал. Соблюдайте правила игры, иначе останетесь без главного приза.

Джефф Николсон. "Бедлам в огне". – Пер. с англ. И.Алюкова. – "Фантом Пресс", 2003

Красавчик Майк Смит, выпускник Кембриджа, прозябает в антикварной лавке, коротая вечера с не слишком привлекательной подругой-издательницей. Скучные дни, ничтожный заработок – совсем не та жизнь, на которую рассчитывает честолюбивый "семидесятник" из самого престижного колледжа страны.

По сути, Джефф Николсон повторяет путь к успеху, проторенный еще в "Волхве", ссылка на который мелькает в начале романа: хозяйка литературного салона говорит, что особенно ей удались чтения Джона Фаулза.

В качестве социального фона взяты те же семидесятые. Герой аналогичным образом убегает от лондонской безработицы и попадает в игровую ситуацию, где его задача – распутать некий интеллектуальный узел. В процессе решения этой головоломки читателю скармливают довольно калорийную порцию блюда, состоящего из всевозможных ингредиентов современной философской кухни. Для тех, кого не бодрит ни философия, ни психоанализ, предусмотрена эротическая фабула.

Даже предложение герой "Бедлама" получает то же, что и его фаулзовский предшественник – оба отправляются работать учителями литературы.

Отличительные особенности романа – весьма изощренный сюжет, прикрывающий интеллектуальные намеки автора, понятные лишь избранным. Приманка – с виду хороша, но на вкус требуется распробовать. Одолеть первые сорок страниц экзистенциальной тоски можно только в надежде на спасительное "вдруг".

Чем хороша английская проза (в отличие от континентальной), так это гарантией того, что "вдруг" непременно случится. В данном случае оно является под видом бывшего однокашника, слегка чудаковатого уродца по имени Грегори Коллинз. Последний просит Майка "подправить" его имидж, а именно – подарить свое лицо для обложки безумного полуноваторского романа. Так Майкл Смит становится Грегори Коллинзом, или наоборот. Далее следуют литературные чтения, на которые один герой отправляется вместо другого, и все заканчивается выгодным ангажементом – Майкла под видом Грегори приглашают в дурдом в качестве преподавателя литературного мастерства. Социология английской повседневности перерастает в авантюрную историю.

За развитием сюжета в психушке наблюдать весьма занятно, тем паче что читательский интерес подогревает амбивалентность ситуации "пациент – доктор". Для создания еще большего напряжения автор умело вводит излюбленный англичанами инструментарий "готического" романа. Героя по каким-то причинам не пускают за пределы клиники, по ночам к нему является рыжая докторша с явными признаками копрофемии... Главная дилемма состоит в попытке понять, кто здесь реальный псих, а кто прикидывается.

Трудно обвинить Николсона в неумении закрутить интригу. Проблема в другом. "Бедлам" нашпигован таким количеством скрытых и прямых цитат, что создается впечатление невероятной многозначительности всего происходящего. Но развязка разочаровывает. Автор поспешно сворачивает сюжет посредством поджога и спасается бегством, заметая следы. А читатель вынужден самостоятельно расхлебывать последствия чрезмерного потребления угарного газа застарелых идей и прописных истин. В конце концов, вопрос об относительности такого понятия как душевное здоровье поставлен давным-давно. И с проблемой авторства худо-бедно, но разобрались. Так к чему было огород городить?