Легендарный музыкант рассказал всю правду о себе

"Yтро": Несколько месяцев назад у меня было впечатление, что Вам не хотелось ехать в обширный тур. Что заставило Вас изменить мнение?

Роджер Уотерс: На самом деле, это было не то чтобы нежелание, а скорее усталость. Я работал с предельным напряжением, чтобы закончить альбом Ça Ira, потом в ноябре прошлого года было два сольных концерта в Риме. Еще я часто ездил по работе из Нью-Йорка в Лондон. Планировалось, что выступлю на летних фестивалях в Европе, но я был изнурен. Вообще говоря, именно организаторы French Grand Prix попросили меня дать концерт в Magny Cours и запросили, чтобы я представил полную версию Dark Side of the Moon в качестве главной части шоу, и это было именно то, что меня убедило. Подобная идея мне не приходила в голову много лет, но как только кто-то другой мне предложил, я сразу согласился. Я подумал, что могу это сделать, и это будет здорово. Я понимал, что это будет означать создание новой шоу-программы и что это сложная задача. Также я осознавал, что дать только один концерт будет просто абсурдно. Я дал добро, и немедленно были организованы семь или восемь концертов. Мне сразу же захотелось выступить на них. Это больше, чем просто развлечение, - находиться на сцене перед огромным количеством людей в зале.

"Y": Вы не сомневались: перерабатывать ли старую работу – The Dark Side of the Moon-Live?

Р. У.: Нет, я до сих пор люблю Dark Side of the Moon, и задача заново представить этот альбом, меня очень привлекает. Так как он стал определенным символом, я считаю очень важным, чтобы эта работа по исполнению была очень близка к оригинальному альбому. Все музыканты, с которыми я работаю, - профессионалы, и полагаю, что мы очень точно передадим оригинал, а не будем звучать безжизненно. Было интересно играть Live 8 – исполняя Breathe и Money. Эти песни, на самом деле, очень легко играть. Почти все композиции с альбома Dark Side of the Moon относительно просты и мелодичны и одновременно эмоционально притягательны. Это была моя первая "идейная" работа, которая получила завершение. Я очень горжусь ею и думаю, что она до сих пор актуальна и популярна.

"Y": Он до сих пор близок Вам?

Р. У.: Главные идеи и темы альбома Dark Side of the Moon, которые во многом определены лирикой, просты и сложны одновременно. Это игра эмоций и специфика с одной стороны, общечеловеческие заботы и дилеммы - с другой. Мне кажется, именно в этом и заключается сильная сторона этого альбома. Он невероятно искренний и откровенный, и я ощущаю себя полностью свободным, слушая его, он стал для меня чем-то вроде поворотного момента в моей карьере и неожиданно появился из неоконченной работы Meddle, а точнее - из Echoes, в котором находят выражение мои поиски способов выражения потребностей, обязанностей. Я чувствовал, что мы – люди – должны учиться сопереживать, и именно в этом отчасти наивность этой работы… Например, в строчках "два незнакомца идут по улице, случайно их взгляды встретились/и я - это ты, и то, что я вижу, - это я…" Эти идеи являются центральными в Dark Side of the Moon, такими же центральными, как такие автобиографические вещи, как Time например, который полностью автобиографичен.

Р. У.: Да. Более или менее так. Или, скорее, я так чувствовал несколькими годами ранее. Возможно, это из-за того, что в 29 лет – это был 1972 г. – я понял, что уже не репетирую, и задумался, как буду жить жизнью, которая начнется когда-нибудь в будущем. Я внезапно ощутил, что она уже началась, что дана только одна попытка… Это и стало вдохновением и причиной той песни. В те месяцы я был в начале развала своего первого брака, и всевозможные противоречивые чувства были связаны с этими обстоятельствами, которые без сомнения проникали в работу. Но это был не просто страх того, что время уходит (а я еще не понял, что меня это волнует), и не боязнь отношений, заканчивающихся плохо, или даже не просто страх смерти, нет. В тот период я боялся абсолютно всего, об этом песня On the Run. Я боялся летать на самолете, выходить куда-либо. Или делать что-либо. Все казалось таким проблематичным. Я думаю, что, если ты однажды осознаешь, что твоя жизнь - это не репетиция, и то, как ты живешь сейчас, - это реальность, ты начинаешь принимать то, что она может закончиться, собственную смертность. А однажды приняв то, что ты смертен, ты начнешь жить менее напряженно, видеть полностью картину и вести себя соответствующе… Среди прочих работ именно Dark Side of the Moon сталкивается с этим вопросом и пытается решить его.

"Y": Вы упомянули, что альбом Dark Side of the Moon стал поворотной точкой в Вашей карьере и в развитии в качестве артиста. Лирика этого альбома более последовательна, нежели лирика, написанная ранее.

Р. У.: Да, в силу причин и обстоятельств, о которых я только что говорил. Все это еще было связано с тем периодом (1971-1972 гг.), когда я был раздражен тем, что у нас, у Pink Floyd, была репутация таких "космических" ребят: каким-то образом мы все больше и больше ассоциировались с космосом. Я думаю, это из-за того, что мы исполняли две или три песни: мою раннюю песню Set the Controls for the Heart of the Sun, песню Сида Astronomy Domine и инструментал Interstellar Overdrive. Я думаю, именно это привело к тому, что слушатели поверили в нашу таинственную причастность к космосу, которой никогда не было. Я никогда не интересовался всей этой сверхъестественной/космической ерундой.

Р. У.: После того как альбом Dark Side of the Moon занял первое место в Штатах, я до минуты помню все размышления о сложной дилемме: будучи воспитанным в коммунистической семье и убежденным социалистом по жизни, я должен был решить, останусь ли я настоящим социалистом или стану капиталистом. Очевидно, я выбрал последнее. Быть социалистом значит распределять деньги, которые ты получаешь в качестве гонорара, между бедными и нуждающимися. Если ты кладешь деньги в банк, то ты де-факто капиталист, и ты должен принять это, но это не лишает вас права быть человеком и сопереживать людям. Успех альбома Dark Side of the Moon также означал, что некоторые из целей, которые мы – то есть группа – поставили себе, когда были молодыми, были достигнуты. Поэтому внезапно мы поняли, что нас более ничего не держит вместе. И это, определенно, было начало конца группы. Если бы мы не боялись разойтись, все бы закончилось еще в 1975 г., когда мы работали над альбомом Wish You Were Here. Это была следующая запись, и она стала для меня чем-то вроде борьбы с Дэвидом: по большому счету из-за того, что я написал несколько песен, которые позднее вошли в альбом Animals, (Sheep, Dogs), но которые он очень хотел включить в альбом Wish You Were Here. Я не согласился, так как верил, что Wish You Were Here должен был быть чем-то абсолютно другим. Он о замкнутости и отсутствии времени, о том, что ты не вступаешь в отношения с другими по той или иной причине, ты слишком боишься столкнуться или обсуждать их чувства и стремления. В сущности, все, что мы делали после Dark Side of the Moon, - это история моих размышлений о различных вещах. Я остался в группе, потому что все еще боялся выйти из-под ее надежного крыла. И в принципе я рад этому, потому что наша музыка была хорошего качества, и The Wall стал грандиозным достижением. Для всех нас. Я написал его, но Дэвид внес также огромный вклад. Я имею в виду то, что он великий гитарист и певец, и может быть хорошо, что напряжение и давление наших сложных и иногда враждебных отношений тогда были частью движущей творческой силы. Поэтому я не сожалею ни о чем. Было так, как было.

"Y": Вы когдa-нибудь сожалели о решении покинуть Pink Floyd?

Р. У. Ни на одну секунду. Я чувствовал, что это вредно и нечестно оставаться в группе. Как люди, которые не в состоянии работать друг с другом, могут называться группой? Я чувствовал, что связь утеряна. И не только друг с другом, но и с аудиторией.

"Y": Как бы Вы хотели, чтобы Вас запомнили в музыке?

Р. У.: Я бы хотел, чтобы меня помнили по The Dark Side of The Moon, The Wall, Amused To Death, вы знаете эти песни. И о человеке, который воспринимает рок-арену как театр, выступает за развитие тенденций объединения визуальных элементов и музыки в целях сделать рок-н-ролл более глубоким. Я хотел бы, чтобы меня запомнили за дерзкую отметку на странице, поставленную без опасений неудачи и расплаты.

"Y": Каково это, осознавать, что новое поколение считают Pink Floyd пионерами электронной музыки?

Р. У.: Я взволнован. Это очень поучительно. Я слышу, что люди говорят: "Моя 11-летняя дочь в восторге от вас", - но это обычно, когда наступает пубертатный период. Когда люди начинают бунтовать и ощущать "различные чувства", задаваться вопросам о смысле жизни, мне это нравится. Я не думал, что это продлиться так долго, но я чрезвычайно рад, что это так.

"Y": Концерт Live 8 "Make Poverty History" с объединенной группой Pink Floyd стал неимоверной удачей и волнующим событием для многих людей. Что это было для Вас?

Р. У.: Это было волнительно. И отлично. Мне, правда, очень понравилось. Это было больше, чем просто хорошо. Людям, очевидно, нравится наша работа, и вероятно для того, чтобы увидеть четверых из нас, которые были вместе еще тогда, когда часть этой работы была проделана, многие люди пришли на этот концерт. Было здорово наслаждаться теплом этой любви.

"Y": Однажды на сцене Вы сказали: "Очень волнующе стоять здесь с теми же тремя после всего этого времени. Со всеми вами. Мы посвящаем это всем, кого здесь нет, в особенности, конечно, Сиду". Вы планировали что-то подобное сказать заранее?

Р. У.: Да, я планировал, но я не знал, что именно буду говорить, потому что я ненавижу подготавливать что-то.

"Y": Мы можем только представлять, как много заключалось в том слове "волнующе". Концерт как таковой. Тот факт, что Вы играли песни, которые не исполняли вместе много лет. И то, что, в некотором роде, Ваши песни были отняты у Вас. Враждебность с другими тремя и тому подобное. Вы можете еще немного описать слово "волнующе"?

Р. У.: Ну, не совсем. Это было просто … очень хорошо. Я был взволнован тем, что в тот вечер выступал на сцене с Дэвидом, Ником и Риком. Я ощущал легкость и радость от того, что мне была дана возможность почувствовать, что прошлое - это прошлое, а кто старое помянет, тому глаз вон. Мы смогли показать, что, хотя у нас и были трудности в прошлом, все мы взрослые люди, которые понимают, что возобновление дружеских отношений возможно, несмотря на разные позиции. Было здорово ощутить себя выше всего этого и сказать: "Да забудем все, давайте просто выйдем на сцену. Прошло много времени. Мы можем согласиться или не соглашаться относительно прошлого, но стоять здесь и играть три или четыре песни, и это может быть здорово и хорошо".

"Y": Какое впечатление было самым главным?

Р. У.: Просто доволен. Я просто чувствовал, что я доволен, играя музыку и слушая, как Рик играет клавишные партии, которые мы все знаем и любим по записям. Это было здорово. Я думал в тот момент: "Ник играет замечательно, все отлично играют. Дейв прекрасно поет". Это было отличное чувство. Когда ты приходишь в рок-н-ролл (исключая, конечно, просто желание заработать денег в этой области), ты ощущаешь радость, что играешь и выдаешь все эти звуки. Ради этого мы и занимаемся музыкой. Это наше слабое место, и выступать перед огромным количеством людей, которые наслаждаются нашим шоу, - это, вероятно, одна из причин, почему мы играем. И когда такое случается, поверьте мне, это сказочно. Это то, что я утерял, посвятив себя всецело работе в Pink Floyd, и то, почему я написал The Wall, и причина, по которой я в итоге ушел из группы. С тех пор я начал ездить в турне со своими музыкантами и стал понимать, что могу позволить себе отпустить прошлое и просто по-настоящему наслаждаться – погружаться во взаимоотношения с людьми которые знают и ценят то, что я делаю. В 2002 г. мы организовали большой тур по городам Южного полушария, везде от Сеула до Сантьяго. Люди знали каждое слово каждой песни, и они знают, что они значат. Они это воспринимают так, как я воспринимаю Imagine.

"Y": Одна из газет выследила и сфотографировала Cида Баррета перед концертом Live 8. Что Вы думаете об этом?

Р. У.: Ну, я думаю, им не следовало так поступать. Хорошо известно, что Сид не хочет, чтобы ему напоминали о прошлом, и избегает контактов с прессой. Я подозреваю, что, когда болеешь шизофренией, преследования папарацци просто ужасны. Сид не хочет видеть меня или кого-либо еще с тех пор. Это причиняет ему неудобства и тревожит его. Он не хочет ворошить прошлое, потому что он не видит смысла в этом. Это его раздражает и расстраивает. Он на протяжении уже 35 лет периодически находится на лечении в больнице для душевнобольных, что в Кембридже, и за ним хорошо ухаживают.

"Y": Предвидите ли Вы возможность, когда Вы могли бы снова выступить вместе с другими членами Pink Floyd?

Р. У.: Я думаю, мы можем выступить все вместе, если к тому будет стоящий повод. Хороший повод. Что-нибудь связанное с политикой или благотворительностью, возможно. В день, когда было анонсировано, что Pink Floyd сыграет на концерте Live 8, я пошел пообедать с другом и поступило предложение – буквально, за обеденным столом – для всех нас, Pink Floyd, отправиться снова в турне. Предложение на $250 миллионов. Гарантированно.

Единственный концерт Роджера Уотерса состоится завтра на Васильевском спуске (из-за него, кстати, будет перекрыто движение по отдельным улицам центра Москвы). Билеты можно приобрести на сайте Parter.ru.