Грандиозное начало "Золотой маски"

ФОТО: goldenmask.ru

Уже во второй раз показ спектаклей-номинантов театральной премии "Золотая маска" начинается досрочно. Причина проста. Проект "Премьеры Мариинского театра в Москве" успел сложиться в отдельный мини-фестиваль. На февраль и март запланировано три премьеры: опера Рихарда Штрауса "Электра" (дирижер Валерий Гергиев), "Вечер одноактных балетов" ("Серенада" Джорджа Баланчина, "Ринг" Алексея Мирошниченко и "Пробуждение Флоры" Мариуса Петипа и Льва Иванова) и опера Леоша Яначека "Енуфа".

Ради единственного показа на Новой сцене Большого театра "Электры", грандиозной и мрачной оперы Штрауса, "из Петербурга, Японии и Нового Света всеми возможными видами воздушного и наземного транспорта прибыли в Москву труппа, оркестр и постановочная часть Мариинского театра", сообщает пресс-служба "Маски". Спектакль фигурирует в пяти номинациях, в том числе и как лучшая опера прошлого сезона.

Основанный на греческом мифе сюжет, в котором дочь не может смириться с гибелью отца (Агамемнона) и жаждет смерти матери (Клитемнестры), перенесен в обстановку роскошного аристократического дома, отдаленного от нашего времени максимум на столетие. Служанки в зеленой спецодежде стирают пыль с электрических светильников, Клитемнестра в сверкающем платье и мехах спускается с подругами к Электре прямо с веселой вечеринки, а Электра, оберегая и лелея свою ненависть, крутится целыми днями в кресле в забитом хламом подвале.

Сам Штраус услышал поэму Гуго фон Гофмансталя (автора либретто), когда попал на спектакль легендарного немецкого режиссера Макса Рейнхардта. Потом композитор вспоминал, что сразу "понял, каким это может быть блестящим оперным сюжетом" и "какое в нем заключено музыкальное нарастание". Никакой потери в градусе трагической крепости античного мифа действительно не произошло.

Для постановки "Электры" в Мариинский театр пригласили английскую команду, сработавшую с таким эффектом, что каждый из постановщиков попал в номинацию на "Золотую маску". Джонатан Кент – как лучший режиссер, Пол Браун, оформлявший в Большом театре оперу "Волшебная флейта", – как лучший художник, Тим Митчелл – как лучший художник по свету (до этого года работа художника по свету в музыкальном театре вообще никак специально не отмечалась). Игра в натурализм выполнена с блеском. Зрителю видны все детали выдуманного дома: входная дверь и дверь в зал, мраморная лестница с ковром, лепнина на потолке, подвал с грудой мебели и старых вещей. Все лампы зажигаются отдельно, в проемах виден то искусственный, то дневной свет. Но хлам в центре сцены – одна из главных сценографических интриг: скоро обнаруживается, что случайность расположения вещей обманчива; гора из стульев, холодильника, тумбочек и досок оказывается лестницей, соединяющий мир сумрака, в котором обитает Электра, и мир повседневной жизни, в котором обитают остальные персонажи. Снизу вверх объятая мучительной ненавистью и облаченная в отцовский китель Электра смотрит на спокойное течение жизни и понимает, вероятно, что ей уже не плыть в нем.

Подобно тому, как это сделал Джойс в "Улиссе", здесь оказалась замещена система координат. Главные события разворачиваются не во времени и пространстве с привлечением множества участников, а в сознании единственного персонажа. Пораженная вирусом мести Электра (Лариса Гоголевская выдвинута в этом году в номинации "Лучшая женская роль в опере" дважды) воспринимает все в болезненно искаженном, спутанном фокусе. В свою любовь к отцу и ненависть к матери (чувства, ловко захваченные теорией психоанализа, идеями которого увлекался Штраус) она вкладывает весь блеск, мощь, возвышенность и низость человеческого духа. Она уговаривает сестру помочь в осуществлении убийства, а позже – при отказе – проклинает ее. Она благословляет явившегося после нескольких лет отсутствия брата Ореста и преисполняется гордостью, потому что он готов кровью восстанавливать справедливость. Она заманивает мужа матери в смертоносную для него ловушку, прикидываясь раскаявшейся дочерью. В конце концов, после достижения цели она умирает. И смерть ее так же величава, безумна и трагична, как и жизнь – она замирает от истощения после танца-агонии, не справившись с потоком доносящихся до нее звуков.